Митра (др.-иран.)

Митра. Mифpа (авест. Mitra, букв. «договор», «согласие»), древне-иранский мифологический персонаж, связанный с идеей договора, а также выступающий как бог солнца. Митра принадлежит по своему происхождению к индоиранскому пантеону (ср. вед. Mitra), само имя восходит к индоевропейскому корню *mi-:*mei-, имеющему отношение к обозначению идеи посредничества, взаимности, обмена (и меры), закономерности, согласия, состояния мира, дружбы, симпатии. Культ Митры получил чрезвычайно широкое распространение: образ Митры внедрился (в непосредственном или косвенном виде) в самые разные культурно-исторические традиции и религиозно-мифологические системы (см. рис.: здесь будет изображение).
Древнейшие и наиболее надежные сведения о Митре содержатся в «Авесте», прежде свего в «Яште» X [«Митра-(Михр-) Яшт»]. Первоначальность договорной функции Митра для авестийской традиции не вызывает сомнений. Именно об этом говорит Заратуштре создавший Митра Ахурамазда: «негодяи (нечестивцы), которые лживы по отношению к договору, приводят к гибели всю страну… Никогда не нарушай договора, о ты, из рода Спитамов, независимо от того, заключил ли ты его с носителями лжи или обладающими правдой последователями истинной веры, ибо договор имеет силу и в отношении носителей лжи, и в отношении носителей правды» (X 2) и далее: «Быстрых лошадей даёт Митра, обладающий широкими пастбищами для скота, тем, кто не лжив к договору» (X 3). [Ср. игру слов, относящуюся к теме Митра и договора: букв. «Договор… даёт… тем, кто не лжив к договору», которая, как и другие подобные случаи, дала основание не только для понимания Митра как персонифицированного абстрактного понятия договора (А. Мейе и др.), но и для предложения во всех контекстах такого рода переводить mitra, mitra не как имя собственное, а как «договор» (П. Тиме — применительно к ведийскому материалу, с ещё большим основанием это заключение могло бы быть приложено к ряду авестийских примеров).] Связь Митра с договором, с присутствием при нём и как бы гарантией его соответствия космическому закону или даже понимание Митра как воплощённого договора подтверждаются и многими другими примерами. Ср.: «Яшт» X 45 (прославление M., y которого на каждой высоте, на каждом месте для обзора сидят восемь служителей как наблюдатели договора, следящие за нарушителем договора), 109 [о тех, кто умиряет (приводит в состояние мира) с помощью Митра, почитая договор)], 111, 116 след. («двадцатикратен договор между двумя друзьями…», ср. др.-инд. mitra-, «друг»), «Видев-дат» 4, 2 след. Митра — верховный страж договора: он следит за ним тысячью восприятий («Яшт» X 35, 107), десятью тысячами глаз, тысячью ушей (X 7, 91, 141), десятью тысячами шпионов (X 24, 60). Античные источники свидетельствуют о персидском обычае клясться Митре (см. рис.: здесь будет изображение)
Договорная функция Митра объясняет и ряд других мотивов, в которых он упорядочивает, организует землю и жизнь на ней. Социальный аспект деятельности Митра особенно очевиден, в нём отчасти можно видеть отражение той мифопоэтической историософии и установки на создание квазиисторической схемы, которые отличали иранскую культурно-религиозную традицию. Митра гарантирует устойчивость и согласие между людьми, охраняет страну от раздора и несчастья, если в ней чтут договор, и разрушает страны и наказывает врагов, если они не чтут договор, нарушают его, служат лжи. Митра объединяет людей, помещает их на их собственное, правильное (т. е. в соответствии с правилом, законом выбранное) место (этот мотив отражает глагол yat-, «митраический» глагол, по Э. Бенвенисту), защищает страны в зависимости от выбора правильного места по отношению к Митре и уничтожает те страны, которые отказываются от этого выбора и бросают Митре вызов (X 78). Один из наиболее интересных эпитетов Митра — «выпрямитель линий (границ)» (karso. razah, X 61) не только намекает на возможную примиряющую роль Митра при спорах о границах, но в конечном счёте — позволяет, очевидно, восстановить для него более древнюю функцию царя-жреца, принимающего участие в ритуальных измерениях, которые подтверждают следование универсальному закону, правде (razah — отражает корень, давший также название царя в древнеиндийском — rajan и латыни — rex). Подобные фрагменты подчёркивают посредническую роль Митра, его функцию различения добра и зла, правды и лжи. В этом смысле Митра — божество, определяющее некую морально-нравственную границу.
Особая устойчивость договорной функции Митры доказывается рядом примеров широчайшего пространственно-временного диапазона. Ср. наличие этой же функции у ведийского Митра, употребление имени Mi-it-ra… в договоре Маттивацы, переднеазиатского правителя середины 2-го тыс. до н. э., упоминание Митра в согдийских правовых документах. Русское «мир», «община» как обозначение социальной структуры, имеющей, в частности, функции, сопряжённые с договором, связано с Митра.
С Митра связано индоиранское божество *Bhaga [авест. Mitrдh bagah Митра Бага (бог), согдийск. mysyy bgyy, ведийск. mitra-bhaga-; этой паре точно соответствует русское «мир да бог»], ведавшее распределением благ, доли, части; согдийский Bg, восходяший к Баге, выступает как бог свадьбы (В. Б. Хеннинг). В свадебном ритуале Митра и Бага, видимо, соперничают друг с другом и являются двумя гарантами брачного договора; не исключено, что Митра обеспечивал душевное согласие и мир, тогда как от Баги зависели имущественные статьи договора. Для среднеиранского периода (по меньшей мере) параллелизм и разные формы притяжения между Митрой и Багой несомненны (ср., например, пехл. mihragan, название посвящённого Митре праздника, при согдийском названии аналогичного праздника bagagan; или храм Митры в армянской деревне Багаарцуж и т. п.). Митра — устроитель не только социального, но и природного космоса. Он связан с водами, с Апам-Напатом (иногда выступает в ипостаси Апам-Напата), с солнцем, он хозяин широких пастбищ и наполнитель вод, благодаря ему идут дожди и вырастают растения (X 61), он «дающий жизнь» и «дающий сыновей», распределяет жир и стада, делает удобным и благоприятным существование, обеспечивает собственность истины, исполняет мольбы и просьбы (X 65). Митра обеспечивает домами, женщинами, колесницами (X 30), богатством, счастьем, телесным здоровьем, комфортом, потомством (X 108). Митра связан с богиней плодородия Ардвисурой Анахитой, вместе с Рашну и Сраошей (ср.-перс. Рашн и Срош) выступает судьей над душами умерших на мосту Чинват, в его окружении также бог ветра (под разными названиями), Веретрагна.
В авестийской мифологии мотивы связи Митры с солнцем не могут считаться основными, в ней налицо лишь известные предпосылки для формирования солярной функции Митры. Тем не менее и в «Авесте» нельзя пройти мимо таких фактов, как эпитеты Митра «исполненный собственного света», «сияющий» (X 44), «блестящий» и т. п. (ср. также «Яшт» X 142, 143; «Видевдат» 19, 28), мотивы бессонного, всегда бодрствующего (как и солнце) Митры (X 7, ср. X 103, где Митра неусыпно и бдительно стережёт творения Мазды, наблюдает за ними), смежности Митры и солнца во времени (Митра является раньше солнца на рассвете и остается позже его на закате, ср. X 95, 141), таких атрибутов Митры, как кони и колесница (ср. X 136). В других иранских традициях Митра, однако, несомненно выступает как божество солнца или даже просто как обозначение солнца. Ср. согдийск. mysyy bgyy, которое употреблялось именно в этом значении, что приобретает особый смысл в связи с мотивом солнца как свидетеля брачного союза и договора во многих традициях, парфянск. myhr (=mihr), «солнце», заимствованное и новоперсидским языком — mihr (многие поздние античные и восточные источники и персидского Митры описывают как солнечного бога), йидга mira, «солнце», и т. п. Показательно, что в парфянских и согдийских манихейских текстах так называемый Третий посланник носит соответственно названия myhryzd и mysyy bgyy, связанные с именем Митры (ср. роль Третьего посланника как солнечного божества, которое должно завершить освобождение плененного света). Среднеперсидский myhryzd обозначал манихейского Живого духа, что также характерно, если учитывать мотив Митры — носителя жизни (ср. его сближения с Гайомартом), а также наличие общей у них демиургической функции. Возможно, именно из восточноиранской среды было заимствовано имя мансийского солнечного божества Мир-сусне-хум. Таким образом, одно из важнейших отклонений части восточноиранской традиции от «Авесты» состояло в формировании новой ипостаси Митры — бога солнца (при этом иногда у Митры оставались и договорные функции, а в других случаях они более или менее автоматически передавались солнцу как трансформации Митры). Солярная функция Митры объясняет многочисленные примеры синкретических образов Митры-Гелиоса в митраическом искусстве (иногда Митра отождествлялся через мотив огня и с Гефестом).
Исходным пунктом в выяснении мифологической предыстории образа Митры следует считать наличие пары соответствующих божеств в иранской и индийской традициях: Митра — Ахурамазда в «Авесте» и Митра — Варуна в «Ригведе». В этой паре, связываемой с магико-юридической функцией (согласно выдвинутой Ж. Дюмезилем теории трех функций богов) и поколением «старых богов», Ахурамазда (соответственно Варуна), видимо, моделировал в индоиранский период в основном космологические элементы вселенной, а Митра, очевидно, ведал социальной организацией людей и соответственно устройством «человеческой» вселенной, осуществлял медиационную (посредническую) функцию между верхом и низом, небом и землей, внешним и внутренним пространством, божественным и человеческим. Подобная схема объясняет возникновение следующей по времени стадии в истории Митры — превращение его в бога договора. В ходе подобной эволюции Митра мог иногда приобретать и некоторые черты, первоначально присущие его соседу по божественной паре. Так, видимо, объясняется причастность авестийского Митры к войне, к разрушительным, недружественным действиям, даже к убийству (таков, например, мотив убийства быка, ставший своего рода символом митраической мифологии к западу от Ирана (см. рис.: здесь будет изображение); ср. древнеиндийскую мифологему о Митре, вместе с другими богами принимающем участие в убийстве Сомы), связь с водами, первоначально характерная для второго члена пары (ср. Варуну как повелителя первозданных вод), связь с ночным небом (одежда Митры иногда изображается как звёздное небо), с глубиной и тайной (в «Яште» X 25 почтение воздаётся «глубокому ахуру»). В результате реформы Заратуштры Ахурамазда обрёл статус единственного главного бога, а Митра потерял своё место рядом с ним, был исключён даже из круга его ближайших помощников Амеша Спента (имя Митры не встречается в «Гатах») и нашёл себе место среди помощников Ахурамазды более низкого ранга, язатов. Тем не менее Митре, видимо, было выделено место в зороастрийском календаре (месяц жертвоприношений багаядиш, ср. baga-). He исключено, что намерения Заратуштры в отношении Митры могли быть ещё более радикальными. Среди других изменений характеристик Митры после реформы Заратуштры — устранение у Митры функций бога войны, актуализация тавроктонической темы (из крови убиваемого быка произрастают растения, она увеличивает плодородие и жизненную силу, ср. особую роль в культе Митры жертвоприношения животных), появление образа «утроенного» Митры, т. е. большого Митры с двумя малыми Митрами со светильниками (олицетворения утренней и вечерней зари Кауто и Каутопат), формирование мифологемы солнце (свет) из камня (скалы), мотив конного Митры и т. п. Митры [возможно, как солнце, объятое космическими водами, ср. мотив золотого зародыша (яйца) в бездне мировых вод] отождествлялся с орфическим первородным божеством Фанесом, рождённым из яйца, брошенного в воды. Об этом свидетельствуют некоторые посвятительные надписи (ср., например, формулу: «Зевсу — Гелиосу — Митре — Фанесу»), произведения искусства, например барельеф с изображением юноши (Митры-Фанеса) из Моденского музея. Многие изображения Митрысодержат также детали, объединяющие Митру (и Фанеса) с богом времени Зерваном (см. рис.: здесь будет изображение).
В связи с распространением за пределами Ирана (особенно в Римской империи) культа Митры и посвящённых ему ритуалов (митраические мистерии), ритуальных сооружений (митрейоны; есть предположение, что Бехистунская скала ещё в доахеменидское время могла быть местом культа Митры), изображений и скульптур, мотивов и сюжетов, языковых образов и имён с соответствующим корнем [они весьма обильны и в самом Иране (ср. уже персеполитанский ономастикон), и далеко за его пределами] обращают на себя внимание чрезвычайная лёгкость усвоения культа Митры (в частности, видимо, в военной среде; ср. особую популярность M. y римских легионеров от Евфрата до Рейна; в Дура-Европосе почитали Митру одновременно с Юпитером, в других случаях отождествляли с Зевсом) и быстрая трансформация образа Митры (так, в Армении Митре дал имя Мгеру, герою эпоса о сасунских богатырях, убивающему, в частности, чёрного быка, см. в ст. Михр).
В самом Иране эволюция образа Митры не закончилась реформой Заратуштры. Ахемениды, несомненно, чтили Митру. Он упоминается вместе с Ахурамаздой и Ардвисурой Анахитой в надписях Артаксеркса II и III, Ксенофонт сообщает о поклонении Митре Кира Младшего, Ктесий — о жертвоприношениях Митре, совершаемых персидскими царями, Курций Руф — о поклонении Дария III M., солнцу и вечному огню. Видимо, Митру почитали и ранние Ахемениды. Сохраняется культ Митры и в эпоху Сасанидов. Эволюцию характеристик Митры довольно полно отражает нумизматический материал. На кушанско-сасанидских монетах, на ранних монетах Хормизда I M. вручает правителю символы власти (на более поздних это делает Ахурамазда). Иногда Митра изображается стоящим на цветке лотоса (рельеф из Таге-Бостана), что обнаруживает тяготение к буддийским иконографическим приёмам (ср. притяжение Митры и Майтреи как ипостаси Будды); на греко-бактрийских монетах Деметрия (2 в. до н. э.) прослеживаются отчётливые следы синтеза образов Геракла и Митры. Монеты кушанских правителей Канишки и Хувишки (кон. 1-2 вв. н. э.) позволяют судить о формировании пантеона, в котором рядом с Митром оказываются бог луны Мах, бог ветра Вадо, бог огня Атшо, иногда Фарро и т. п. Известен вклад образа Митры и в формирование некоторых аспектов раннехристианского учения и ряда предшествовавших ему концепций.

Лит.: Трвер К. В., Отражение в искусстве дуалистической концепции зороастризма, в сб.: Труды Отдела Востока Государственного Эрмитажа, [т.] 1, Л., 1939, с. 243-54; Топоров В. Н., Ещё раз о природе ведийского Митры в связи с проблемой реконструкции некоторых древних индоиранских представлений, в кн.: Тезисы докладов во Второй летней школе по вторичным моделирующим системам, Тарту, 1968, с. 50-52; его же, О семиотическом аспекте митраической мифологии в связи с реконструкцией некоторых древних представлений, в кн.: Semiotyka i struktura tekstu, Warsz., 1973, с. 357-71; Кошеленко Г. А., Ранние этапы развития культа Митры, в кн.: Древний Восток и античный мир, М., 1972, с. 75-84; Windischmann E., Mithra. Ein Beitrag zur Mythengeschichte des Orients, Lpz., 1857; Hillebrandt A., Varuna und Mithra, Breslau, 1877; Cumont F., Textes et monuments figurйs relatifs aux mystиres de Mithra, t. 1-2, Brux., 1896-99; его же, Les mystиres de Mithra, 3 йd., Brux., 1913; его же, Die Mysterien des Mithra, 3 Aufl., Lpz. — B., 1923; его же, Mithra et l’Orphisme, Revue de l’histoire des religions», 1934, [v.] 109; Hertel J., Die Sonneund Mithra im Awesta, Lpz. — Haessel, 1927; Leipoldt J., Die Religion des Mithra, Lpz., 1930; Christensen A., Les Kayanides, Kbh.. 1931; Saxl F., Mithras, В., 1931; Autran Ch., Mithra, Zoroastre et la prйhistoire aryenne du christianisme, P., 1935; Nyberg H. S., Die Religionen des Alten Iran, Lpz., 1938; Dumйzil G., Mitra-Varuna. Essai sur deux reprйsentations indo-europйennes de la souverainetй, [P., 1948]; Lommel M., Mithra und das Stieropfer, «Paideuma», 1949, N 3, S. 207 — 18; Kristensen W. В., Het Mysterie van Mithra, Amst., 1946; Campbell L., Typology of Mithraic tauroctones, «Berytus», 1954, [t.] 11; Duchesne-Guillemin J., La religion de l’Iran ancien, P., 1962; Thieme P., Mitra and Aryaman, New Haven, 1957; The Avestan hymn to Mithra. With an introduction, translation and commentary by I. Gershevitch, Cambr., 1959; Vermaseren M. J., Corpus inscriptionum et monumentorum religionis Mithriacae, [t.] 1-2, Hague, 1956-60; его же, Mithras, de geheimzinnige god, Amst.-Brux., 1959; его же, Mithras, geschichte eines Kultes, Stuttg., 1965: Kuiper F. B. I.., Remarks on the avestan hymn to Mithra, «Indo-Iranian Journal», 1961, [v.] 5, N 1, p. 36-60; его же, Ahura Mazda «Lord Wisdom», там же, 1976, [v.] 18, Nol, p. 25-42, Widengren G., Die Religionen Irans, Stuttg., 1965; Blawatsky W., Kochelenko G., Le culte de Mithra sur la cфte septentrionale de la Mer Noire, Leiden, 1966; Frye R., Mithra in Iranian history, в кн.: Mithraic Studies, v. 1-2, Manchester, 1975; Belardi W., Studi mithraici e mazdei, Roma, 1977.

В. Н. Топоров